I
Мистер Уильям Ти Спирс зол. Как голодный дракон, как тигр-людоед, как… как… так, как никогда раньше, вот как. Он ненавидит эту смертную, земля ей пухом, Мадам-в-Красном, он ненавидит своего не в меру экстравагантного подчиненного Сатклиффа и даже чуть-чуть ненавидит себя – за то, что не уследил, не заметил вовремя самоуправства. Только кто ж знал, что так выйдет? Уильям и помыслить не мог, что можно вот так, в нарушение всех правил, убивать кого попало. И эта несанкционированная коса… Уильяма передергивает от одного воспоминания о звуке, который она издавала. Он покрепче сжимает пальцы на красных волосах и сбавляет шаг, решив сделать эту прогулку для жнеца Сатклиффа незабываемой. Он бы даже насвистывал веселый мотивчик, не будь он, конечно, Уильям Ти Спирс. Хотя музыкальное сопровождение имеет место быть; вопли, мольбы и стенания проштрафившегося Грелла, влекомого твердой рукой, разносятся на большое расстояние и привлекают внимание других жнецов. Изредка они перемежаются ойканьем - особо острый камень мостовой – и всхлипами – это Грелл пытается разжалобить каменное сердце начальства. Впрочем, он быстро сообразил, что привлекать внимание не в его интересах, и притих. Нет-нет, Грелл Сатклифф совсем не против внимания к своей персоне, но только когда он на высоте, когда он обворожителен и с иголочки одет. В общем, не сейчас, господа.
Неторопливо миновав здание библиотеки жнецов, Уильям останавливается в раздумье, а потом, приняв, без сомнения, верное решение, разворачивается по широкой дуге и направляется обратно. Грелл бы обязательно съязвил по этому поводу, но, опять-таки, не сейчас. Поэтому диспетчер Грелл Сатклифф, смиренно сложив на груди руки, закрывает глаза и мысленно велит себе наслаждаться, ведь он любит немножко грубости в сексе.
Сексом, конечно, тут и не пахнет, но если представить, что пальцы Уильяма зарываются в алые волосы, притягивая для яростного поцелуя, или чтобы глубже погрузиться в горячий, жадный рот…. Ох, нет, этого не может быть, он ведь никогда, слышите, НИКОГДА не думал о Ти Спирсе ТАК. Тем более не сегодня, когда он понял, что встретил, наконец, мужчину, которому готов отдать свое сердце. О том, что его избранник, скорее всего, предпочтет сердцу душу, Грелл старается не думать. А Уильям, Уильям педантичный сухарь, чертов трудоголик, и он совершенно не может нравиться падкому на все оригинальное и яркое Греллу. И уж точно Грелл Сатклифф не должен возбуждаться от одной мысли, как Уильям…. Грелл задыхается на мгновение и мотает головой, проклиная свое живое воображение и предательское тело.
- Диспетчер Сатклифф, советую угомониться, пока ваши патлы еще при вас, - голос Уильяма сух и безразличен, и Грелл почти благодарен ему за это своевременное напоминание о том, что Уильям Ти Спирс весьма неподходящий кандидат на роль объекта вожделения. Почти, потому что кожу головы адски жжет, спина ноет, и впереди еще ступени библиотечного крыльца.

В кабинете начальства большой камин – единственное излишество, позволенное себе Ти Спирсом – и Грелл старается встать к нему поближе. Ему не холодно, но лучше так, как можно дальше от разгневанного босса.
Следующие полчаса жнец Грелл Сатклифф проводит, ковыряя носочком сапога паркет и потупив глазки. Уголки губ скорбно опущены и весь его вид выражает крайнюю степень раскаяния и покорности судьбе в лице Уильяма. Грелл время от времени кивает, и, когда ему дают слово, униженно просит прощения. Он фигляр, но меру знает, и кривляния сейчас только усугубят его шаткое положение.
- А вашу, с позволения сказать, косу смерти я изымаю.
Грелл открывает было рот, чтобы возмутиться, ведь какой может быть жнец без косы, но в суровом взгляде нет ни намека на снисхождение, а потому он бормочет «хорошо, как скажешь, Уильям» и кивает. К слову, коса теперь заперта в сейфе, и вряд ли удастся еще когда-нибудь взглянуть на нее, нежно погладить инструктированную золотом рукоятку и насладиться пением металла.
- Н-н-о, Уильям, как же я буду без косы? – набравшись смелости, печально интересуется Грелл и весь как-то сжимается в ожидании очередного нагоняя.
- Заплетите волосы, Сатклифф, - Ти Спирс берет с края стола аккуратную стопку бумаг и добавляет. – Вы свободны.
Грелл не спорит, он безумно рад, что отделался так легко, но, уже в дверях, останавливается, чтобы жалобно протянуть:
- Но Уилл, может быть когда-нибудь я смогу получить ее назад? Ну, Уилл, ну пожалуйста-пожалуйста, я что хочешь для тебя сделаю…. – и сам поражается двусмысленности своих слов, жмурится, прогоняя возникшие перед внутренним взором непристойные картинки.
- Сатклифф, вы предлагаете мне себя взамен на вашу косу смерти? – теперь голос Уильяма полон скепсиса. – Не утруждайтесь, вероятность того, что я соблазнюсь вашими прелестями, равна нулю. Как, впрочем, и вероятность получения вами обратно вашей, - пауза. – косы. Я сказал, вы свободны.
Грелл выходит из кабинета, аккуратно притворив дверь, устало ползет к ближайшему окну и забирается на подоконник с ногами. Он осторожно трогает разбитое лицо, тихо спрашивает у воздуха: «Себастьянчик, ну за что ты, Себастьянчик?» и пытается привести волосы и мысли в некое подобие порядка. Получается плохо с волосами и хорошо с мыслями. Наиболее важные события насыщенного дня теперь систематизированы в некое подобие плана.
Во-первых, Мадам Рэд мертва.
Во-вторых, Уильям узнал, что он, Грелл Сатклифф, слегка превысил свои полномочия. Ну хорошо, не слегка.
В-третьих, он публично признался Себастьянчику в своих чувствах.
В-четвертых, Себастьянчик нет. И, наверное, никогда не признается.
В-пятых, у него встало на Уильяма Ти Спирса. На Уильяма грёбаного Ти Спирса.
В-шестых, он, кажется, не против.
В-седьмых, зато против Уильям.
В-восьмых, он лишился своей любимой косы смерти, и, похоже, навсегда.
Грелл вдруг вспоминает непонятную фразу Уильяма. «Заплетите волосы». Кажется, можно добавить в-девятых.
В-девятых, Уильям Ти Спирс сегодня пошутил.

Если бы Грелла спросили, может ли Уильям Ти Спирс шутить, он бы ответил, что вероятность этого равна нулю. А значит, завтра на утренней планерке надо выглядеть в десять, нет, в двадцать раз лучше чем обычно. И детально продумать кампанию соблазнения. Да.

Утро жнец Грелл Сатклифф встречает с примочками на лице и в паршивом настроении. Он вспоминает слова Уильяма о предстоящем выговоре от директора и окончательно скисает. Алый балдахин кровати сегодня не радует взгляд, а путь к зеркалу кажется тяжелее, чем путь Иисуса на Голгофу.
Впрочем, Грелл просто не способен долго пребывать в унынии. Забыв об опутавшем ноги покрывале, он пытается изящно спрыгнуть с постели. Несколько секунд красная, состоящая преимущественно из волос и тканей кучка барахтается на полу, но затем Грелл одерживает победу в неравной борьбе с покрывалом, издает ликующее «Аллилуйя» и кидается к зеркалу.
- Свет мой, зеркальце, скажи, я ль на свете всех милее? – спрашивает дурашливо и посылает своему отражению воздушный поцелуй. Оно, осклабившись в ответ, демонстрирует белые зубки, остроте которых позавидовала бы акула. Зубов обнаружился полный комплект, хотя Грелл точно помнит, что Себастьянчик вчера выбил по меньшей мере два.
- Ах, как хорошо быть жнецом! – восклицает, томно приложив руку ко лбу и прикрыв глаза. – Мы так быстро восстанавливаемся, теперь я снова красив. Ах, Себастьянчик, жаль что ты меня не видишь сейчас!
На часах – начало восьмого, а это значит, что Греллу пора перестать паясничать и заняться делом. Ровно в восемь он должен предстать пред светлые очи Уилла, и после вчерашних событий опоздание чревато очень неприятными последствиями.
Десять минут Грелл сосредоточенно инспектирует свое отражение, еще пять – строит самому себе глазки. Двадцать на выбор костюма и три, чтобы его надеть. И полминуты –окинуть взглядом объятую хаосом комнату и подмигнуть отражению на прощание.
Расстояние до административного здания, которое занимает руководство организации «Несущие смерть», Грелл преодолевает бегом. По пути он пытается привести волосы в порядок прихваченным из дома гребнем. Терпит неудачу, но ни капли не расстраивается.
На главной площади куранты бьют восемь. С первым ударом Грелл взлетает на крыльцо администрации, с последним – алым вихрем преодолевает коридор четвертого этажа и резко тормозит перед двустворчатой дверью зала совещаний. Легкий гул голосов дает понять, что планерка пока не началась, но Грелл на всякий случай сначала просовывает в приоткрытые двери голову. Беглый, но внимательный осмотр подтверждает, что руководителей нет, поэтому Грелл широко распахивает двери и величавой поступью входит в помещение. Легкая снисходительная улыбка его постепенно увядает под насмешливыми взглядами других жнецов. Грелл плюхается на ближайший свободный стул, спрашивает себя, остался ли хоть один жнец в неведении относительно вчерашнего происшествия, и решает, что нет. Но разве позволит Грелл Сатклифф так пялиться на себя этим букашкам? О, они все никогда не нарушают правил, а только работают, работают, такие одинаковые и серые в своих деловых костюмах с острыми, ослепительно белыми уголками воротничков и выглаженными шейными платками. А он, Грелл, словно экзотический цветок на вересковом поле, колибри в стае воробьев. И он гордо вскидывает голову, смело встречая чужие взгляды.
- Ну, чего уставились? – спрашивает нагло и требовательно. – Ах, я знаю, что безумно сексуален, но разве это повод, чтобы так глазеть?
Теперь взгляды направлены ему за спину. Грелл оборачивается и упирается взглядом в отполированные, ярко блестящие на темной ткани сюртука пуговицы.
- Так обычно глазеют на ярмарочных уродцев, Сатклифф, - в голосе Уильяма Ти Спирса отчетливо слышна насмешка. Грелл резко поднимается, на мгновенье оказавшись вплотную к Уиллу, и падает обратно на стул под давлением уверенной ладони, стиснувшей плечо. – Надо полагать, это значит, что вы так же сексуальны, как они?
Уильям отходит к своему креслу, а Грелл тупо разглядывает его плечи, обтянутые превосходного покроя сюртуком, и обдумывает только что услышанное. Потом до него доходит.
- Уилл! Уилли, что ты такое говоришь? Да разве я… да ты что?! Ты сравниваешь меня с этими уродцами?! О, это оскорбление, Уилл! Извинись немедленно! – возмущенно вопит Грелл и затыкается, вытаращив глаза на кивнувшего Уильяма.
- Вы правы, Сатклифф, мне следует извиниться. Приношу свои извинения ярмарочным уродцам, незаслуженно оскорбленным сравнением с вами. А теперь садитесь и замолчите наконец. Господа, сейчас я озвучу основные моменты сегодняшнего совещания.

Все получилось в точности так, как Уильям и ожидал. Его подчиненный, получивший накануне серьезный выговор и обещание заслуженного наказания, явился вовремя. Это достойно награды, решает Уильям, а потому он поговорит с Сатклиффом о его наказании наедине. Так сказать, избавит от очередной порции насмешек и унижения. Но кое-что необходимо сказать и на собрании. Уилл поправляет очки и смотрит на часы. Полдевятого. Он рассчитал время верно. Как, впрочем, и всегда.
- И последнее. Некоторые из вас ночью были свидетелями триумфального возвращения одного из наших диспетчеров из мира живых. Этот жнец – я не буду называть его имя – совершил проступок, недостойный сотрудника нашей организации. Он убивал людей, не состоящих в списке, в угоду своим личным мотивам, и понесет за это наказание.
Ти Спирс глядит на Грелла и невольно удивляется его наглости. Провинившийся подчиненный развалился на стуле со всем возможным удобством, и, сложив губы бантиком, разглядывает свои ногти. Посмотрим, сумеет он сохранить невозмутимость и дальше, думает Уильям.
- Собрание закончено, приступайте к работе, - говорит он и добавляет, - Сатклифф, а вы останьтесь.
- Как пожелаешь, Уилли, - воркует Грелл и любезно улыбается. – я с удовольствием останусь с тобой наедине. Ах, эти большие сборища так утомляют…
Ожидая, пока помещение опустеет, Уильям сверлит Сатклиффа взглядом, и наконец, добивается своего. На наглой роже больше нет ухмылки, а глаза смотрят с боязливым ожиданием.
- Уилл, ты подумал насчет того, чтобы выдать мне новую косу? – спрашивает Грелл, не в силах уже терпеть тишину. Он приободряется от звука собственного голоса, и следующий вопрос задает уже громче. – А то как же мне работать?
- Сатклифф, вас волнует только коса? – интересуется Уильям, - А как же ваше наказание?
Наказание? Грелл даже теряется на мгновенье, он ожидал отделаться штрафом, как уже было раньше.
- Но… но я думал, что… Уилл, разве это будет не штраф? Уилли, не молчи, ответь мне!
Грелл вскакивает со стула, подбегает к своему боссу и останавливается совсем близко. Ти Спирса окатывает волной сладкого запаха – что за отвратный парфюм? – и хочется отодвинуться, чтобы не чувствовать тепла чужого тела. Но Уильям и бровью не ведет. Чуть склонив голову набок, он разглядывает Грелла так, как юный натуралист наблюдает за агонией мухи, лишившейся его усилиями крыльев.
- Уилл? Ну скажи хоть что-нибудь! Меня ведь не уволят, нет? – патетически восклицает Грелл и вдруг падает на колени. Паркет отзывается глухим стуком, а Уильям только приподнимает бровь. Это лишь увертюра, и можно было бы прослушать истерический монолог о нелегкой доле рядового жнеца целиком, но… Но Ти Спирс слышал его уже не раз, а дел сегодня по горло. Поэтому он жестом фокусника извлекает из внутреннего кармана сложенный втрое лист и протягивает его Греллу. Тот обрывает жалобные завывания на полуслове и жадно хватает бумагу. Разворачивает, пробегает взглядом и обессилено садится на пол. Уильям встает, поправляет галстук, и выходит, небрежно бросив через плечо:
- Приступаете завтра. А будете отлынивать, срок вашего наказания увеличится вдвое.
Грелл остается один, он скорбно разглядывает свои ладони и представляет, как на них будут выглядеть мозоли от метлы и швабры. В конце концов, это вам не шутки – месяц общественно-полезных работ по уборке улиц и кабинетов. Особенно вручную.